С 15 марта книжная экспозиция «Жизнь ни во что», название которой подсказала уральская повесть писателя, представит прижизненные издания, удивительные факты биографии, и разнообразное творческое наследие.

Юбилейная выставка познакомит читателей, которые захотят больше узнать о Гайдаре и о том, как отозвалось его слово в культуре, – с библиографическими редкостями, с ранними произведениями, журналистскими работами молодого автора, начинавшего свой литературный путь именно на Урале. Книг на выставке – 37, ровно столько лет было отмерено Гайдару на этой земле.

В фондах Белинки есть, например, букинистический раритет – вторая по счету книга писателя-дебютанта «Жизнь ни во что» 1926 года, издательства «Пермкнига». Или два ранних сборника, выпущенных уже в столице «Мои товарищи» и «Дальние страны» – оба увидели свет в 1932 году.

В широкий охват познавательного проекта попали зарубежные переводы, нотные клавиры симфонических сочинений на основе гайдаровских сюжетов, жизнеописания и исследования биографического характера (особый краеведческий интерес представляет работа С. Гинца и Б. Назаровского «Аркадий Гайдар на Урале»).

Также будет небезынтересно сравнить массовые советские издания в художественном оформлении, насквозь проникнутом революционным пафосом, с современными обложками, которые часто зависят от вкусов маркетологов. А Гайдар остался в золотой классике детской литературы, несмотря на все яростные шельмования после перестройки со стороны псевдоисториков, которые хотели сбросить писателя с пьедестала героя Гражданской войны и представить извергом земли русской. Вот говорящий пример: только повесть «Тимур и его команда» в 2020 году выдержала 8 (!) различных переизданий.

Подзаголовок выставки «Проклятый писатель» с уральской закалкой» выбран не случайно. Именно на Урале, в Перми и в Екатеринбурге, состоялось становление Аркадия Петровича как литератора. Чудесное превращение уволенного из армии красного командира сначала в блестящего журналиста, а он работал в редакциях ведущих городских газет «Звезды» и «Уральского рабочего», и подписывал публикации без имени, просто и кратко – «Гайдар», а затем в крепкого беллетриста, который мгновенно завоевал читательскую любовь. С той же невероятной быстротой он вышел потом в разряд первых и самых популярных писателей страны Советов. Здесь он испытал творческий подъем, работая необыкновенно плодотворно. Из-под его пера выходят очерки и злободневные фельетоны, первые рассказы, крупные вещи «РВС», «Всадники неприступных гор», «Жизнь ни во что (Лбовщина)» и «Лесные братья (Давыдовщина)». Она как раз писалась «с колёс» (то есть, в темпе – журналистский термин) и печаталась непосредственно в Свердловске – газетными подвалами в «Уральском рабочем» из номера в номер с 10 мая по 12 июня 1927 года. Это может быть самое малоизвестное произведение Гайдара, поскольку 50 лет было доступно лишь в подшивке нашего печатного органа, впервые и единожды в книжной версии появилось только в 1987-м.

Именно на эту публикацию откликнулся Павел Бажов, а он в ту пору тоже пока еще журналист и не более: «В таких условиях было заметным литературным явлением, когда на страницах «Уральского рабочего» стала печататься с продолжением повесть Аркадия Гайдара, который тогда работал в газете… Может быть, в ней было немало недостатков… но помню, какое огромное впечатление произвела эта повесть на читателей. Видимо, люди сразу почувствовали, что пришел новый человек, раскрывший тему революционной романтики увлекательно и просто».

Имя Гайдара с Уралом связывает цепочка невидимых, порой довольно причудливых связей, перекличек, реминисценций. Вот навскидку.
Бажов и Гайдар, познакомившиеся тогда же в Свердловске в 1927-м, вряд ли могли предвидеть, что впоследствии станут заочными сватами, их дети поженятся.
Первый исполнитель роли Тимура в кино Ливий Щипачев был сыном поэта-уральца, уроженца деревни под Камышловым Степана Щипачева.
Единственная в своем роде опера-балет «Мальчиш-Кибальчиш» была создана на Урале композитором Кларой Кацман, и с успехом шла на сценах Свердловского и Пермского театра оперы и балета.
«Фейк века» о двух тысячах (2000) единовременно уничтоженных через казнь лютую белогвардейцах недрогнувшей рукой будущего автора «Судьбы барабанщика», увы, широко распространилась с подачи екатеринбургской молодежной газеты.
Дом Гайдара в Екатеринбурге оказался аккурат под окнами пресловутого Ельцин-Центра, воистину улыбка истории. Открытие оного ознаменовалось несколько позорным (чтобы вид не портил) и странно символическим сокрытием под баннером, с изображением стеклянных призм соседнего небоскреба, домика, где жил Гайдар, на Набережной рабочей молодежи, 23. Это здание, объявленное памятником истории, которое сто раз по неписаным законам нового времени должно было быть снесено, каким-то невероятным образом до сих пор уцелело, и проявляет чудеса поистине гайдаровской стойкости, несмотря на все-таки туманное будущее.
Ну и не будем забывать, что Свердловское (затем Средне-Уральское) книжное издательство, а равно Южное-Уральское и Пермское, часто и с большим художественным уважением издавало книги Гайдара. Стоит обратить внимание, к примеру, на «Голубую чашку», иллюстрированную выдающимся уральским художником-графиком Екатериной Гилёвой, родом из Ирбита.
Очень неординарное живописное полотно «А.П. Гайдар» создал известный екатеринбургский художник-монументалист Анатолий Калашников, равных по уровню аналогов картине с портретным изображением писателя нет. Ее в свое время увидел весь Союз, она была репродуцирована в центральном журнале с миллионным тиражом.

Приложение
Занимательные факты об Аркадии Гайдаре
и послитературная история его книг

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ. Аркадий Петрович Голиков-Гайдар по материнской линии является дальним родственником Михаила Юрьевича Лермонтова, а именно внучатым племянником в четвертом поколении. Главный биограф писателя Борис Камов находит и кармическое родство этих двух литераторов: «Оба рано начали сочинять. Оба стали офицерами. Оба служили на Кавказе. Оба погибли «с свинцом в груди». Лермонтов погиб в 1841 году. Голиков-Гайдар в 1941 году. Разница во времени – ровно сто лет».

Созвучно всё и по линии трагической нумерологии «проклятых поэтов»: если великий поэт входит в неформальный «Клуб 27», то Гайдар попал в еще более солидную компанию ушедших в 37 лет, наряду с Пушкиным, Белинским, Хлебниковым, Маяковским, Хармсом, Шпаликовым и др.

Потомки Гайдара плодотворно продолжили семейную традицию по развитию литературной генеалогии. Сын Тимур породнился с уральским сказочником Павлом Петровичем Бажовым, женившись на его дочери Ариадне. Внук Егор стал зятем известного писателя-фантаста, вступив в брак с дочкой Аркадия Стругацкого. Он же значительно превзошел дедушку по количеству написанного, его экономические и прочие труды уложились в 15-томник. Гайдаровское литературное наследие не превысило четырех томов Полного собрания сочинений.

ОПЕРЫ, КАНТАТЫ, СИМФОНИИ. Герои книг Гайдара и он сам, как персонаж и олицетворение воинской доблести, неоднократно воплощались в музыкальных произведениях. Широко известными стали песни дуэта Пахмутова-Добронравов «Мальчиш-Кибальчиш» и «Гайдар шагает впереди», или песня Евгения Крылатова на слова Михаила Пляцковского:

Лихие тачанки гражданской войны
Врываются вихрем в мальчишечьи сны.
Стучат пулеметы в степной тишине,
И мчится Гайдар на горячем коне!

Припев:
— Гайдару салют! —
Это трубы трубят!
— Гайдару салют! —
Это клятва ребят.
Улыбка Гайдара
Светла, молода.
Для нас комиссаром
Он будет всегда.

Над травами коршун замри, не кружись!
Не верим, что пулей оборвана жизнь!
Гайдар к нам прискачет сквозь ветер и ночь,
В беде не оставит, сумеет помочь.
Пусть песня пробита осколком свинца —
Мы песню Гайдара споем до конца.
Звенеть ей над полем, над чистой водой,
Под знаменем вечным, под красной звездой!

Их с удовольствием и пионерским задором исполняли детские хоры, пели на смотрах строя и песни, разучивали на уроках музыки в школе.

Но сочинялись и большие, серьезные, даже симфонические вещи.

Чаще всего авторов вдохновляла «Военная тайна».

Уральский композитор Клара Кацман оставила нам музыкальный монумент в редком жанре: это опера-балет (в 3 действиях и 9 картинах) «Мальчиш-Кибальчиш». Клавир в твердом переплете издан в 1976 году в издательстве «Советский композитор». В состав действующих лиц, кроме гонца, отца, старшего брата, Плохиша и всех остальных, знакомых по тексту, введены и новые персонажи, которые в сказке не значатся, например, Мальчиш Трубиш и Главная Буржуинка!

Под тем же названием создана и «Кантата для детского хора, хора басов, солистов и симфонического оркестра» питерским композитором Станиславом Важовым (опубликована в 1986-м). В ней 1о вокальных номеров, например, «Детская скоморошья», «Песня тревоги», «куплеты Плохиша», «Измена», «Допрос», «Честь Мальчишу!». Стоит отметить поэтическое качество либретто А. Крестинского. Кантата начинается такими стихами: «Золотое колесо//закатилось за лесок, за лесок//Как поддел его лось//так и выкатилось».

Первая симфония Татьяны Чудовой (опус 1982 года) имеет заглавие «Тимур и его команда». Она без слов, но в 4-х озаглавленных частях, титульное, а также «Мечты», «Мишка Квакин и компания», «Звезда». Предназначена для исполнения большим симфоническим оркестром, в партитуре 175 страниц.

ТИМУР И ТРУП ПОД ПАРТОЙ. «Тимур и его команда» имеет несколько переложений на иностранные языки. Даже на такой экзотический – как иврит (осуществлен Д. Каролем в 1970 году). Последний по времени был сделан относительно недавно – в 2016-м. Теперь историю про тимуровцев на родном наречии могут читать вьетнамцы, по-прежнему свято чтущие идеалы социализма. Повесть под заголовком «Timur Và Đồng Đội» перевел Trần Cao Thụy – Чан Као Тхюи.

Вообще для русского уха некоторые адаптации названия звучат непривычно или даже вызывающе. В коллекции отдела литературы на иностранных языках Свердловской областной библиотеки им. Белинского хранится, к примеру, издание на чешском языке «Timur a jeho parta» (1963), или того краше – перевод на немецкий «Timur und sein Trupp» (Берлин-Москва, 1987).

Дважды повесть Гайдара выходила по-венгерски: «Timur és csapata» (1954, 1973). В Болгарии она именовалась «Тимур и неговата команда» (1976).

«СКАЗАЛ БЫ АВТОР КНИЖКИ…» Лично самому Гайдару посвящено немало героико-возвышенных стихов, написанных собратьями по перу. В период канонизации автора, конечно, не могли остаться в стороне и не внести свое веское поэтическое слово главные мастодонты советской детской литературы Сергей Михалков и Самуил Маршак, куда ж без них. Последний отметился даже двумя стихотворениями, словно заглаживая прошлую вину, он, надо отметить, кардинально пересмотрел свои взгляды на творчество Гайдара. В 1930-е годы Маршак принял в штыки только что напечатанную «Военную тайну», накинулся с критикой на Мальчиша, посчитав его образ «отвратительным», призывающим к безрассудному самопожертвованию. Стихи у мэтров и у менее известных поэтов получились плакатными и по большому счету вторичными. Ведущая их тема – Гайдар всем ребятам пример, абсолютный Вожатый, он вдохновляет на подвиг, его книги учат стойкости и мужеству, они секретный пятый элемент для правильного взросления отпрыска: «Его берут с собой в поход юннат и будущий геолог».
Или:
Живут сегодня среди нас
Тимур, и Гек, и Чук.
Их по поступкам узнают.
И это не беда,
Что по-гайдаровски зовут
Героев не всегда.
Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин — Гайдар…

Намного более удачное, можно сказать, самое душевное стихотворение «про Гайдара», пусть и нравоучительного характера, что с лихвой искупается легкой иронией, сочинил ленинградский поэт и драматург, создатель текстов популярных песен Владимир Лифшиц (1913–1978). Он выступал главным образом как автор стихотворений для детей. Сам тоже боевой офицер. В 1941 году пошел в народное ополчение, участник Великой Отечественной войны. Был заместителем командира стрелкового батальона по политчасти на Ленинградском фронте. В сентябре 1944 года ранен в бою, демобилизован в звании майора. Приведем этот стих полностью.

РАЗГОВОР
Усталая, с работы
Пришла под вечер мать
И видит, что у сына
Не прибрана кровать.
Что стынет чай в стакане,
Что пол не подметён.
Что, лёжа на диване,
Читает книжку он.
И мать ему с обидой
Промолвила: — Сынок,
Когда-нибудь ты маме
Хоть чем-нибудь помог?.. —
А сын ответил хмуро.
Едва взглянув на мать:
— Ты, мама, про Тимура
Мешаешь мне читать!
Уверен я, ребята.
Что если б жил Гайдар —
Прославленный писатель
И храбрый комиссар, —
То этому парнишке,
Что так встречает мать,
Сказал бы автор книжки
(Вернее, мог сказать):
«В тебе, наверно, совесть
Заснула, паренёк!
Прочесть сумел ты повесть,
А вот понять не смог…»

КОГДА СВИДЕТЕЛЬСТВ В ОБРЕЗ. В новом веке Гайдара продолжают издавать с завидной регулярностью. И не только издательства, ориентированные на детскую аудиторию. Наиболее показателен сборник 2012 года с резким названием «Обрез». Его выпустило издательство «Ad Marginem», известное своим интересом к литературе маргинальной, нонконформистской, контркультурной. В книгу включены ранние рассказы и полузабытая «экзотическая» повесть «Всадники неприступных гор» (1926-27). Но самое примечательное в сборнике – предваряющее эссе, принадлежащее перу «инфант террибля» современной русской прозы Михаила Елизарова. Автор «Библиотекаря» написал длинную оду во славу Аркадия Гайдара, грудью встав на защиту «прОклятого писателя». Его разоблачителям он дает решительный отпор и жёсткую отповедь. Далее цитата.

«Девяностые годы ― время Гайдара-опричника, Гайдара-карателя. Не давешний бог красного Олимпа, не доброглазый вожатый, играющий пионерам на сопилке ― ошарашенным согражданам предстал юный комбат на кровавом горячем жеребце: мчится Гайдар лесами Тамбова, горами Хакасии, гибельный, как всадник Апокалипсиса. Хрустят под копытами хакасские косточки, летят белогвардейские головушки, падают с рассеченными лицами белобрысые крестьянские дети, гулко хохочет комбат, скалит красную пасть. И такой яростный, что даже сами чекисты не выдержали, прогнали его прочь: ― Иди, ― говорят, ― Гайдар-палач, в Москву, да хорошенько подлечись…

Он и потом не угомонился, Гайдар. Вечерами, когда накатывала смертная тоска по крови, он сам себя резал бритвой, литератор-маньяк…

Новое гайдароведение ― «психиатрическое» ― сформировалось в начале девяностых. Эпиграфом к нему может служить знаменитая «дневниковая» фраза: «Снились люди, убитые мной в детстве…».

У этой превосходной (кроме шуток, сильная строчка!) «снились люди» отсутствует первоисточник. То есть, нет такой замшелой общей тетради, пожелтевшего клочка бумаги, куда бы сам Гайдар записал это признание. Приснившиеся покойники проживают исключительно в исследовательском пространстве «нового гайдароведения». Мертвый отряд без роду-племени марширует строем из статьи в статью. Каждый новый текст ссылается на былое цитирование ― круговая порука. <…>

В таком же режиме существует и вся прочая «правда» о Гайдаре. А она страшна: красный Билли Кид, сгубивший ― Х. Л. Борхес не даст соврать ― не одну тыщу человек, не считая хакасов.

По крайней мере, писатель Владимир Солоухин, автор псевдо-документального романа «Соленое озеро» ведет счет на тысячи. Солоухинская правда сильна художественностью и деталью. Чего стоит одна хакасская бабушка из воспоминаний деятеля культуры Г. Топанова, старушка, заботливо собирающая в деревянную мисочку мозги сыночка, после того как юный психопат Гайдар размозжил ему голову из маузера…

Вот не было бы этой де-ре-вя-я-я-нн-ой (стеклянной или оловянной) миски с мозгами ― то можно было бы засомневаться, потому что очевидцу злодейства Топанову (пожалуй, единственный проименованный свидетель в «Озере») в тот момент было пять годков, но он помнил, что стрелял из маузера командир в папахе. А поскольку папаху на всю страну Советов носил только Аркадий Гайдар, то сами понимаете…
По-хорошему, злосчастная папаха как примета убийцы ― чуть более значительна, чем, допустим, штаны. Убийца был в штанах. А Гайдар штаны носил.

Но одной миски с мозгами мало. Нет масштаба. Две тыщи белых офицеров, что сдавались в плен, велел шашками посечь. Замочил ― и в прямом, и в переносном, и в путинском смысле ― в озере Божьем местных жителей: с тех пор там табу на отъевшуюся на человечине рыбу. Семьдесят шесть человек ― детей и старух включительно ― лично расстрелял из пулемета: поставил в шеренгу и выкосил. (Цифра 76 ― еще одна деталь, работающая на достоверность. Вот сто человек ― это сомнительно, а 76 ― вроде, достоверно). <…>

Есть даже цитата самого Сталина (тут Солоухин честно говорит ― «цитату приписывают Сталину») который, вроде бы сказал, подивившись делам кровавого юнца: «Мы то его простим, но простят ли его хакасы?». Создается впечатление, что в 1922-м году звериные выходки чоновца Аркадия Голикова получили всероссийский резонанс. Мелкий бес просил прощения, а Диавол с оглядкой грехи отпустил… Но в 22-м году Сталин, только что занявший тогда еще сравнительно скромную должность генерального секретаря РКПб, не был уполномочен карать или миловать жестокого комбата из Енисейской губернии и произносить исторические фразы.

С «правдой» о Гайдаре есть одна серьезная закавыка. Нет ни одного документа, свидетельствующего о вырубке реликтовых офицеров, о пулеметных забавах и ледовом побоище на озере Божьем… Для серьезного исследования отсутствие материалов ― проблема».

БИТВА С ГАЗЕТНЫМИ КИЛЛЕРАМИ. «Пожалуй, ни на кого из развенчиваемых ныне классиков советской литературы не вылили столько помоев, как на Аркадия Гайдара. <…> О Гайдаре пишут с какой-то прямо-таки патологической злобой и ненавистью. Владимир Солоухин сочинил на эту тему даже целую повесть: документальную, как он её называет», – так отозвался в свое время на затяжную травлю «прославленного писателя и храброго комиссара» из детского стихотворения критик Бенедикт Сарнов, автор текста «Мы из Страны Гайдара».
Не считая «солоухинской бомбы», порочащие статьи печатались пачками и в центральной, и в местной прессе, в толстых журналах, на ведущих телеканалах транслировали передачи, снятые солидными журналистами, с обвинениями во всех смертных грехах.
На борьбу с этим шквалом нападок и фейков едва ли не в одиночку поднялся самый крупный, с советской еще закваской, знаток жизни и творчества писателя Борис Камов, автор серии подробных биографических исследований (даже последнему военному периоду 1941 года он посвятил отдельное издание «Партизанской тропой Гайдара»), к тому времени заделавшийся еще целителем и экстрасенсом. Со всей горячностью опытного защитника он вступил в бой в конце нулевых, выпустив в ответку на все происки и бредни 500-страничный том «Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров». Книге была присуждена почетная журналистская награда России – премия Артема Боровика «Честь. Мужество. Мастерство».
Досталось на орехи всем. В выражениях автор тоже особо не стеснялся. Прилетело и екатеринбургской молодежной газеты «На смену» за громкую публикацию, наделавшую когда-то много шума по всей стране. Материал под названием «Кровавые ночи и «окаянные дни» живописал очередное чудовищное преступление – массовую казнь, совершенную командиром полка Голиковым. Камов, мягко говоря, «пожурил» уральских журналистов по многим пунктам, прямо назвав статью «безответственной, бездоказательной, исторически, орфографически и стилистически невежественной». Укорил новое поколение насменовцев за некрасивый поступок и по территориальному признаку, и за предательство цехового братства, ведь Гайдар, будучи в Свердловске, сам служил газетчиком, и тогда же сдружился с молодыми сотрудниками газеты «На смену». Пребыванию Гайдара в городе на Исети Камов посвятил вот такой теплый абзац: «Аркадий Петрович ходил и ездил по городу в поисках тем для своих публикаций. К обеду возвращался в редакцию. Диктовал машинистке фельетон или писал его набело от руки, сдавал ответственному секретарю и шел в местный архив. Там до самого закрытия он читал старые документы и газеты. После этого возвращался в редакцию или шел домой и писал до «первых петухов» повесть «Лесные братья (Давыдовщина). Спал не более пяти часов. А иногда вовсе не спал: не хватало времени».

КУЛЬТ ВОЛОНТЁРА. Гайдара можно с полным правом считать зачинателем первого массового волонтерского движения в стране. Он его придумал в одиночку и гениально воплотил в жизнь. По-нынешнему говоря, это была масштабная пиар-акция. Гайдар запустил социальную рекламу по всем экранам страны – ролик длительностью в 80 минут по собственному оригинальному сценарию, обратившись к такому эффективному средству пропаганды как кино. Постановщик картины Александр Разумный до конца не верил в успех предприятия, и ошибся, реклама оказалась вирусной. Программа действий, переработанная в текст повести, была напечатана не в виде книги, а печаталась частями в многотиражной газете «Пионерской правде», и фактически распространялась в виде рекламных листовок по почтовым ящикам. Движение было привлекательно еще и тем, что было по сути неформальным, а не обязаловкой, и имело игровую форму. Результат превзошел все ожидания, через пять лет (и лет военных) волонтеров имени Тимура насчитывалось 3 миллиона душ. По приблизительным оценкам за все время активного существования движения в нем приняли участие около ста миллионов человек.

ПОДАЮЩИЙ НАДЕЖДЫ ПИСАТЕЛЬ-САТИРИК. Работая в газетах «Уральский рабочий» и в пермской «Звезде», Гайдар выступал в основном в качестве штатного фельетониста, как и Булгаков, кстати. Фельетон, согласно словарю – это художественно-публицистический жанр, отмеченный критической, часто сатирической, направленностью и острой злободневностью. В России жанр фельетона в XIX веке представлен в творчестве В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина. Ныне практически исчезнувший газетный жанр.

Настоящему сатирику тоже должна быть присуща отвага. В Перми Гайдара даже однажды отдали под суд за фельетон о хобби одного следователя, который вечерами играл в оркестре ресторана, и так сказать, порочил мундир. О суде писала центральная «Правда».

В «Уральском рабочем» 24-летний зубоскал и борец с отдельными недостатками опубликовал 13 фельетонов за 3 месяца с февраля по апрель 1927-го (и всего один серьезный очерк «3000 вольт»). Вот их список, отметим мастерство заголовка: «Шел солдат с похода, зашел солдат в РИК», «Краткое описание ЖАКТа № 196 с некоторыми отвлечениями в область мировой истории», «Смерть примиряющая», «На почве национальной ненависти», «Р-романтика», «Человек на веревке», «Авторитетные слова», «Отрезанный ус», «Хватит гвоздей», «Ярлык», «Таинственный незнакомец», «Пасхальный фельетон».

Что бичевал Гайдар? Например, жуликов на рынке аренды жилья. Тема актуальная и сейчас. С этим Аркадий столкнулся сам, пытаясь найти квартиру в Свердловске. Липовые объявления, сдача помещений, не принадлежащих черным риэлторам. Дважды писал со смехом сквозь слезы по психиатрическим вопросам. Как ученицу злонамеренно объявили в школе сумасшедшей. Или описывал, как отец держал свою действительно психически больную дочь в хлеву на привязи. Мог ли Гайдар тогда предвидеть, что критически настроенные потомки и к нему приклеят ярлык буйно помешанного?

СКАЗАНИЯ ОБ УРАЛЬСКИХ РОБИН-ГУДАХ. Фельетонист Гайдар параллельно печатал в газетах, где работал, еще и свои прозаические произведения в формате романа-фельетона. Термин возник во Франции, и означал публикацию с продолжением в периодической печати. К этой практике часто прибегал Дюма, так выходил «Граф Монте-Кристо». Молодой автор также обратился к авантюрному жанру. Это была «недетская» литература. Она была что называется: «Основана на реальных событиях». По сути, эта была дилогия. В отечественной классике ближайший аналог «Дубровский», апология благородных разбойников. Если Робин Гуд обосновался в Шервудском лесу, то герои первой русской революции, воспетые Гайдаром, орудовали в пермских лесах. Александру Лбову, грозе Мотовилихи, была посвящена повесть «Жизнь ни во что» (впервые увидела свет в пермской «Звезде» в 1926-м), его последователям братьям Давыдовым повесть «Лесные братья». По некоторым признакам, они создали первые уральские ОПГ – организованные преступные группировки, члены банды имели клички. Мятежники с большой дороги вели себя дерзко: партизанили, грабили богатых, устраивали массовые беспорядки, вступали в вооруженные стычки с представителями правопорядка, боролись за народное дело как могли, даже собирались захватить город Пермь, понимая, что обречены на провал. Эпиграф, предпосланный первой повести гласил:

«Эта повесть — памяти Александра Лбова, человека, не знающего дороги в новое, но ненавидящего старое, недисциплинированного, невыдержанного, но смелого и гордого бунтовщика, вложившего всю ненависть в холодное дуло своего бессменного маузера, перед которым в течение долгого времени трепетали сторожевые собаки самодержавия.

Памяти разбойника Лбова и его товарищей: Демона, Грома, Змея, Фомы, Матроса и многих других, имена которых окутаны уже дымкой легенд по рабочему Уралу.

Памяти тех, которые нападали с криком, умирали со смехом и во время нервных, безрассудно смелых схваток ставили свою собственную
ЖИЗНЬ НИ ВО ЧТО».

Выставка работает до 16 мая на 1 этаже основного здания.

Куратор Евгений Иванов.

Вход свободный.
Справки по телефону: (343)304–60–20, доб. 338, 339 (отдел культурно-массовых коммуникаций)